Кризис Covid-19 кардинально изменит реакцию ЕС на все остальные кризисы, с которыми он столкнулся за последние десять лет.
«В какое странное время мы живём», — написал мне вчера друг-испанец. И это правда — странное оно, это время. Мы не знаем, когда закончится пандемия Covid-19, не знаем, чем она закончится, и пока что мы можем только гадать, какое воздействие она окажет на политику и экономику в долгосрочной перспективе. Во время кризиса мы заражены вирусом неопределённости. Однако у этого кризиса есть по крайней мере семь серьёзных отличий от предыдущих кризисов.
Урок первый состоит в том, что, в отличие от финансового кризиса 2008–2009 годов, коронавирус послужит стимулом к возврату Большого правительства. После банкротства банка Lehman Brothers многие наблюдатели полагали, что вызванное кризисом недоверие на рынке приведёт к росту веры в правительство. Эта идея не нова: в 1929 году, после начала Великой депрессии, люди требовали активного вмешательства государства, чтобы компенсировать недостатки рыночной системы. В 1970-е годы всё было наоборот: разочаровавшись во вмешательстве государства, люди вновь стали верить в рынок.
Парадокс кризиса 2008–2009 годов в том, что недоверие к рынку не привело к требованиям усилить вмешательство государства. Теперь же коронавирус вернёт Большое правительство назад, причём прочно и надолго. Люди полагаются на государство в том, чтобы организовать коллективную защиту от пандемии, и в том, чтобы спасти тонущую экономику. Эффективность работы национальных правительств сейчас выражается в их способности изменить повседневное поведение людей.
Урок второй состоит в том, что коронавирус ещё раз продемонстрировал мистическую силу государственных границ, и в том, что он поможет подтвердить огромную роль национальных государств в рамках Европейского союза. Это уже можно наблюдать на примере закрытия государственных границ, а также того факта, что каждое европейское правительство сейчас сосредоточено на своих собственных гражданах.
В обычных обстоятельствах страны — члены ЕС не делали бы различий между пациентами разной национальности в своих больницах, но во время кризиса они скорее всего будут отдавать приоритет своим гражданам над прочими (речь не об иммигрантах из других регионов мира, а о европейцах с паспортом ЕС). Таким образом, коронавирус укрепит национализм (пусть и не этнический). Чтобы помочь гражданам выжить, правительство будет просить их возвести стены не только между государствами, но и между отдельными людьми, поскольку опасность заразиться исходит от тех, с кем люди чаще всего встречаются. Наибольшую угрозу сейчас представляют не незнакомцы, а близкие.
Урок третий связан с доверием к профессиональным знаниям. Финансовый кризис и кризис 2015 года, связанный с наплывом беженцев, вызвали сильное недовольство общественности по отношению к экспертам. Коронавирус обратит вспять этот поворот, который был одним из самых больших достижений политиков-популистов за последние десять лет. Многие люди, когда их жизнь оказывается в опасности, сразу же начинают доверять экспертам и прислушиваться к мнению учёных. Уже сейчас можно видеть, как это укрепляет репутацию специалистов, которые возглавляют битву с вирусом. Профессионализм теперь снова в моде.
Урок четвёртый можно трактовать по-разному, но всё же он очень важен. Коронавирус, к несчастью, может повысить привлекательность авторитаризма, основанного на больших данных, к которому прибегло правительство Китая. Можно винить китайских лидеров за недостаток прозрачности власти, из-за чего они медленно отреагировали на распространение вируса, но эффективность их ответных мер и способность китайского государства контролировать передвижение и поведение людей не могут не впечатлять. Сейчас, в этот кризис, граждане постоянно сравнивают своё правительство — его эффективность и меры, им принимаемые, — с другими правительствами. Не стоит удивляться, если после окончания кризиса Китай будет выглядеть победителем, а США — побеждённым.
Урок пятый касается урегулирования кризисов. На примере экономических кризисов, кризиса беженцев, террористических атак правительства усвоили, что паника — их худший враг. Если бы после каждой террористической атаки люди на несколько месяцев меняли своё ежедневное поведение и не выходили из дома, это помогло бы террористам достичь их целей. То же самое верно и для кризиса 2008–2009 годов: смена поведения зачастую вела к росту потерь от кризиса. Поэтому и лидеры, и граждане реагировали на кризисы заявлениями вроде «сохраняйте спокойствие», «продолжайте жить дальше», «не обращайте внимания на риск», «не преувеличивайте». Теперь же правительства должны приказать своим гражданам оставаться дома, то есть изменить своё поведение. И результат сильно зависит от того, смогут ли правительства запугать людей настолько, чтобы заставить их подчиниться. «Без паники» — это неверное заявление для кризиса Covid-19. Чтобы остановить пандемию, люди должны запаниковать — и радикально поменять свой образ жизни.
Урок шестой состоит в том, что кризис Covid-19 сильно повлияет на динамику межпоколенческих отношений. В контексте дебатов об изменении климата и рисках, которые оно влечёт за собой, молодое поколение критически отзывалось о старших, обвиняя их в том, что они эгоистичны и не думают о будущем. Коронавирус поменял ситуацию: теперь старшие члены общества гораздо более уязвимы и чувствуют себя в опасности из-за того, что миллениалы крайне неохотно меняют свой образ жизни. Этот конфликт поколений может усилиться, если кризис продлится долгое время.
Урок седьмой состоит в том, что настанет момент, когда правительства будут вынуждены выбирать: остановить ли пандемию ценой развала экономики или же спасти экономику ценой большего количества человеческих жизней.
Сейчас пока ещё очень рано рассуждать о политических последствиях Covid-19. Кризис оправдал опасения антиглобалистов: закрытые аэропорты и люди в самоизоляции — это, пожалуй, нулевая отметка глобализации. Но, как это ни парадоксально, новое веяние антиглобализации может ослабить позиции политических деятелей — популистов, которые, хоть и озвучивают проблемы, но не предлагают решений. Кроме того, кризис Covid-19 радикально изменит реакцию Европейского союза на все остальные кризисы, с которыми он столкнулся за последнее десятилетие. Бюджетная дисциплина перестала быть экономической мантрой даже в Берлине. И ни одно европейское правительство в данный момент не станет ратовать за открытие границ для беженцев. Пока ещё неясно, как кризис повлияет на будущее европейской интеграции. Но уже очевидно, что коронавирус в итоге поставит под вопрос некоторые из базовых принципов, на которых зиждется ЕС.
